Выбор Шатеры - Страница 94

Навсегда.

Да, после этого жизнь сильно изменилась. Вместо привычной мертвой тишины душу заполонили вернувшиеся из глубин эмоции. Они кричали, бунтовали, ругались, страдали, истерили… жили.

Жестокая обида на мужа.

Фанатичная любовь к старшим детям.

Панический страх потерять хотя бы одного из них.

Ненависть к гражданскому долгу.

А еще тоска. Не проходящая, всепоглощающая… Тоска по младшему сыну.

Все это выворачивало душу наизнанку. Она наверняка бы сошла с ума, но мужу удалось организовать через межпланетный информационный канал визуальную связь с Эваном. Пусть и через голографический экран, но мать все же могла хотя бы изредка общаться с сыном. Лишь это давало Анне-Марии Илиандэлле силы жить дальше.

Радость и боль — вот что испытывала женщина, видя, как вдали от нее растет ее мальчик. Как ребенок превращается во взрослого мужчину. На чужой планете. Далеко от семьи. Один.

В последние годы перемирие упрочилось, и императрица даже стала допускать мысль, что когда-нибудь ей удастся обнять своего сынишку, но последний сеанс связи разрушил и без того хрупкие надежды.

Впервые за время пребывания на Дарии Эван не вышел на связь.

Паника. Отчаяние. Боль. Злость на мужа. Впрочем, если бы только злость… Ненависть! Вот что переполняло сердце и душу императрицы Альтаира.

Нервно меряя шагами просторный кабинет Иоанна, женщина то и дело бросала взгляд на огромный голографический экран, висящий в центре комнаты. Супруг должен вот-вот выйти на связь.

Наконец экран вспыхнул.

Усталые синие глаза. Точно такие же, как и у их младшего сына.

— Вы узнали, что с ним?

Пожалуй, только сейчас до Анны-Марии в полной мере дошло, как же все-таки абсурдна ее жизнь: она прожила с мужем под одной крышей четверть века, родила ему троих детей и до сих пор… До сих пор обращается к нему на «вы», как к чужому человеку. Впрочем, так оно и есть. Годы династического брака не сделали их близкими людьми. Из-за постоянных разъездов Иоанна они и видятся-то не чаще, чем раз в пару месяцев.

Молчание супруга оказалось красноречивее любого ответа.

— Где наш сын?

— Не знаю, — честно признался император, впервые в жизни не отваживаясь смотреть в глаза жене. — Их планолег исчез с радаров над Сумрачным лесом. Поисковые отряды уже прочесывают местность, но… Пока результатов нет.

Анна-Мария закрыла лицо руками. Ее плечи нервно задрожали.

— Илиандэлла, что с вами? Почему вы так взволнованы?

Удивление Иоанна можно было понять — антиэмпатические инъекции обычно намертво блокируют столь резкую эмоциональную реакцию.

Императрица убрала ладони от лица, давая изумленному мужу вдоволь насладиться ее истерикой.

— Почему я так взволнована?! Да потому что моего сына, возможно, уже нет в живых! Но боюсь вам, ваше императорское величество, этого не понять!

Слова жены ударили, как пощечина. Никогда. Никогда Иоанн Альтаирский не видел свою супругу в таком состоянии.

— Вы не сделали сегодня инъекции? Я настоятельно рекомендую…

Но договорить императору не удалось.

— Как же я ТЕБЯ ненавижу! — захлебываясь от рыданий, выдала Анна-Мария, впервые перейдя с мужем на «ты». — И да! Я перестала делать инъекции! Уже давно! Много лет назад! Потому что не хочу превратиться в такое же бездушное, безэмоциональное существо, как ТЫ! Даже звери и те заботятся о своем потомстве!

Удивление, смятение, испуг — на лице Иоанна за несколько секунд сменилась целая гамма эмоций.

— Илиандэлла, вы переходите грань дозволенного…

— Нет, мой дорогой! — Зеленые глаза императрицы пылали злобой и презрением. — Грань дозволенного уже давно перешел ты, отправив на Дарий нашего сына. Ты поставил интересы империи превыше собственной семьи. И я никогда! Слышишь?! Никогда тебе это не прощу! Будь ты проклят, Иоанн Альтаирский! Если ты не вернешь мне сына живым и невредимым, то останешься вдовцом! Я тебе это обещаю!

Эмоциональный монолог супруги заставил Иоанна насторожиться, ибо он знал: жена никогда не бросает слов на ветер.

— Мне кажется, вам все же стоит сделать инъекцию…

Анна-Мария Илиандэлла зашлась истерическим смехом.

— А может, наоборот? Может, это тебе пора перестать делать инъекции?! Вдруг в тебе проснется хоть что-нибудь человеческое? Что ты за император, если не в состоянии позаботиться даже о своей семье?!

— Илиандэлла! Думай, прежде чем говорить! — взорвался Иоанн.

Слова жены задели за живое. Сложно признаться, но супруга попала в цель. Она озвучила то, в чем боялся признаться себе он сам. Эта мысль уже посещала Иоанна, и не раз: как можно быть хорошим правителем, если ты не в состоянии сделать счастливыми близких?

Но неужели она и вправду думает, что ему безразличен их сын? За эти годы не было и дня, чтобы император не думал об Эване. Эта боль всегда жила в его сердце.

— Вы действительно считаете, что мне нет дела до нашего сына?

— Да! Считаю! — ни секунды не задумываясь, выпалила императрица. Ей стоило немалых трудов взять себя в руки, обуздать бушующие эмоции, загасить вспыхнувшие недобрым сиянием глаза. — А еще я считаю, что вам, ваше императорское величество, не помешает тоже отказаться от антиэмпатических инъекций. Может, тогда вы поймете, что должен чувствовать отец, зная, что его родного сына скорее всего уже нет в живых…

Анна-Мария резким движением отключила связь. Экран погас прежде, чем Иоанн успел ответить жене.

Женщина в изнеможении опустилась на пол. Нет. Она не плакала. Нечем. Слезы уже давно выплаканы. Она просто сидела на холодном мраморном полу, изо всех сил пытаясь отогнать дурные мысли о судьбе своего ребенка. Но сделать это так и не получилось. Потому что темным, почти осязаемым туманом материнское сердце окутало дурное предчувствие: где-то совсем рядом с ее ребенком ходит смерть.